Лесь - Страница 49

Отсутствие Леся она приняла в смешанных чувствах. С одной стороны, царящий всюду идеальный порядок произвел на нее утешительное впечатление, а с другой, ее разозлило то, что Лесь в эту пору снова отсутствовал и был недоступен ее упрекам, аргументам и уговорам, а с третьей, перенесение в будущее скандала несколько приглушило связанное с ним беспокойство. Падая с ног от усталости, но по-прежнему полная решимости, Касенька все же пошла спать.

Обегав полгорода пешком без цели, Лесь вернулся на такси где-то в пять часов утра. Он увидел в прихожей на вешалке плащ жены, и этот вид возбудил в нем такое волнение, что ему стало плохо. Он почувствовал, что именно сейчас, безусловно!… должен выяснить какое-то страшное, таинственное недоразумение, оправдаться, отвести обвинения, потребовать от нее объяснений ее действий, в конце концов, пусть даже так, понести наказание…

В волнении, растроганный, возбужденный, он вбежал в комнату.

– Касенька! – крикнул он отчаянно сдавленным голосом. – Касенька, проснись! Дорогая!…

И потребность искупления заставила его пасть на колени перед кроватью.

Касенька, вырванная из сна, в котором перемешивались темные заросли, недопеченный гусь и летающие тарелки, села на постели. Бессмысленно посмотрев на Леся, она вспомнила лишь одно. Неисполненную обязанность устроить скандал. Не говоря ни слова, тяжело вздохнув, она слезла с кровати, надела один тапочек, ибо на другом сидел Лесь, и, спотыкаясь, подалась в кухню за необходимым реквизитом. Лесь застыл в своей позе.

– Касенька!… – скулил он дрожащим голосом. – Дорогая!…

Он увидел возвращающуюся жену, и голос его прервался. Касенька несла в руках большую вазу для супа. Не открывая глаз, она размахнулась и со всей силой брякнула вазу на пол, после чего раздирающе зевнула и без единого слова возвратилась в кровать.

Лесь остолбенел окончательно. Неожиданный, невероятный, неправдоподобный поступок его жены, всегда спокойной и уравновешенной, произвел на него такое устрашающее впечатление, что он снова потерял разум. Долгое время он не смел даже пошевелиться. Наконец, на четвереньках, осторожно он выполз в другую комнату и, не способный ни каким уже реакциям, ослабший от пережитых эмоций, упал на диван и уснул.

Касенька тоже заснула в мгновение ока с неясным, но удовлетворенным сознанием хорошо выполненного долга…

* * *

По вполне понятным причинам, за воскресеньем последовал понедельник. Вместе с понедельником поднялся и Лесь. Преследовавшие его мысли о тото-лотко полностью вытеснили из него матримониальные проблемы. Полусонная, но обязательная Касенька уже давно пошла на работу, когда, молясь на возвращение чуда – призрака всех игроков, – Лесь закончил бриться.

Он не беспокоился, что опаздывает на работу, не думал ни о чем. Его единственным желанием было купить «Трибуну Люду», а в ней результаты последней игры. В третьем киоске он купил, наконец, желанный номер газеты, с которой, в силу инерции, сел в ближайший приехавший автобус.

Номера в Трибуне Люду ничего ему не дали, потому что он не помнил, какие номера зачеркнуты в их билетах. Дрожащими руками он вытащил из кармана сперва десять последних, проигравших билетов на бегах, потом уведомление с почты, потом все деньги и, наконец, попал на билеты лотереи. Имея в руках различные бумаги, он не мог держаться и, пошатываясь от толчков автобуса, обнял одного из пассажиров, а потом пришел к выводу, что это не те условия для исследований его дальнейшей жизенной судьбы. Решил поэтому найти более подходящее место для обследования.

Наилучшим местом оказался Саски Огруд. Он уселся на дальней лавке и принялся за работу.

Всех билетов у него было восемь. Пять с десятью вычеркнутыми числами, по 420 злотых каждый, и три с девятью, по 168. Этот удивительный метод игры коллектив архитекторов применил вследствие отсутствия времени, а Лесь теперь должен был это ощутить на своей собственной шкуре.

На билеты с девятью зачеркнутыми числами, по счастью, не выпало ничего, но зато три более дорогих, по 420 злотых, имели по четыре совпадающих числа!

В первое мгновение, избавившись от страшного призрака в виде миллиона, Лесь свободно вздохнул. Но он не отдавал себе отчета в том, что игра эта имела свою систему. Сейчас он, однако, вспомнил эту систему. Да и на билетах что-то по этому поводу было напечатано. Он прочитал инструкцию на обороте и задрожал.

Эти несчастные три четверки составляли какую-то огромную сумму, которую он не мог даже представить себе, но которую должен был все же вычислить. Он лихорадочно достал из кармана авторучку и, нервничая, принялся за арифметику.

Исписав все поля газеты и часть лавки, на которой он сидел, Лесь пришел к некоторым выводам. Принимая во внимание, что за четверку выплачивалось по триста злотых, а за тройку – двадцать, он должен был сослуживцам восемнадцать тысяч злотых. Из этой суммы он имел лишь четыре тысячи сто. Ему не хватало четырнадцать тысяч двести.

Подтвердив отсутствие этих денег, Лесь некоторое время сидел в полном опустошении. Он не мог себе вообразить, что будет делать теперь. Мысль о возвращении домой была невозможной, так как, во-первых, он имел очень смутное представление об отношениях с женой, а, во-вторых, дома его можно было легко отыскать. О том, чтобы показаться в бюро, и речи не могло быть. Гастрономические заведения отпадали, потому что в них необходимо было платить, а оставшиеся деньги не подлежали даже малейшему уменьшению. Что же теперь делать? Бродить по городу? Покончить жизнь самоубийством? Отдаться в руки милиции? Что делать?…